Магауов Асет Маратович

– Асет Маратович, скажите, пожалуйста, какие три ключевых тренда и технологии, которые в ближайшие 10-15 лет могут оказать наибольшее влияние на изменение облика нефтегазовой отрасли?

– В первую очередь, это цифровизация. Мы недавно посещали несколько крупных офисов международных компаний и, действительно, те проекты, которые реализуются в Казахстане в плане цифровизации, думаю, еще не достигли той глубины, которой она могла быть реализована. Мы увидели на примере международных крупных компаний, что они пошли гораздо шире, дальше, глубже, и, я думаю, что именно по развитию цифровизации данные компании могут придать существенные изменения нефтегазовой индустрии Казахстана.

Само собой, я думаю, внедрение новых технологий, связанные с работой с глубокими месторождениями, будут внедрены. На сегодняшний день эксперты говорят, что наша эра – это эра, когда легкодоступная нефть уходит в прошлое, необходимо бурить глубже.

Соответственно, на данный момент остро стоит вопрос об удешевлении данного вида бурения. Компании будут работать над разработкой новых технологий в области глубокого бурения, потому что затраты с увеличением глубины растут не прямо пропорционально, а экспоненциально. Также есть перспективы в области нефтепереработки в плане разработки новых химических материалов.

– На сегодняшний день существует дефицит кадров, а цифровизация повлечет за собой потребность в новых профессиях. Не могли бы Вы привести в пример две-три профессии, по которым есть сегодня нехватка?

– В первую очередь, цифровизация затронула оцифровку самих месторождений, то есть и в Казахстане, и за рубежом цифровые модели уже давно появились, и гидродинамические мо- дели строят, и симуляционные, и геологические. Мы уже понимаем, что именно геологи должны быть не просто геологами, они должны быть специалистами «на стыке».

Например, IT-геолог, который мог бы строить симуляционные модели, понимал принципы их построения. Я думаю, что смежные профессии являются очень актуальными. Потребность в специалистах такого рода будет расти.

– Если посмотреть на кадровый вопрос с другой стороны, то в каких специалистах может отпасть необходимость?

– Я думаю, если говорить о работе, связанной с визуальным осмотром оборудования, например, обходом скважин, то здесь потребуется меньше ресурсов. Операторы будут больше полагаться на показания приборов, удаленный контроль оборудования. Это, конечно, также будет зависеть от темпа развития цифровизации. Недавно, например, мы ездили в компанию ТOTAL, у них на морских платформах по разработке месторождений работают только роботы. Их принцип в том, чтобы в течение полугода никто не прилетал на платформу, роботы должны проделывать работу сами, здесь работает минимум персонала.

– Скажите, пожалуйста, какие субъекты и участники рынка будут или могут играть решающую роль в ближайшие 10 лет при внедрении новых технологий?

– Я думаю, что государство только может создавать условия для привлечения инвестиций для того, чтобы компании внедряли новые технологии через налоговые стимулы, например.

Однако, глобальную роль должны играть компании, с большими R&D центрами. Если 15 лет назад многие международные компании приходили в развивающиеся страны и говорили: «У меня много денег, я буду инвестором, дай мне месторождение», то сейчас многие страны уже накопили капитал, и международным компаниям нужно приходить и говорить не о деньгах, а о новых технологиях.

Другими словами, они могут разработать месторождение лучше, качественне, поэтому конкурентные преимуществом международных компании становится именно развитие и внедрение новых технологий. Государство же, я думаю, оно само за счет своих государственных институтов, в том числе научных, всё же не сможет привлечь достаточно большое количество денег, и сделать переход от науки к практике в условиях государственного регулирования будет очень тяжело. Всё-таки разработкой технологий должны заниматься научные центры при самих компаниях, они будут смотреть на технологии под практическим углом и принести больше пользы. Например, у нас такой центр есть при КазМунайГазе.

– Если бы у Вас были неограниченные финансовые резервы, какую бы проблему Вы решили в первую очередь в нефтегазовой отрасли?

– Я бы отметил такую проблему, что у нас очень разнородный сектор среди недропользователей Казахстана, то есть на рынке представлены не только крупные компании в лице КазМунайГаз, CNPC и так далее, у нас очень много малого и среднего бизнеса в сфере недропользования. Но, к сожалению, ввиду финансовых обстоятельств и падения цен на нефть, у них не получается уделять достаточного внимания более качественному освоению недр: внедрять новое оборудование и технологии, у них нет научно-технической базы, нет своих институтов развития. В этом отношении я за то, чтобы малый и средний бизнес капитализировался и уходил с рынка, и на их место приходили новые собственники, которые могли бы проект развивать более широко, использовать существующую инфраструктуру.

Другими словами, я за определенную реструктуризацию нефтяной отрасли, чтобы на рынке были представлены крупные игроки с историей. Тот же КазМунайГаз имеет историю достаточно длительную, с учетом советского времени эксплуатации.